История костей. Мемуары - John Lurie
Я поворачиваюсь и вижу, что это Джеффри Кантор, очень милый парень из Young Filmmakers, который одолжил мне свой мотоциклетный шлем для фильма "Люди на орбите". А с ним Ронда Ронин, которая является хорошей подругой Ричарда Моррисона. Эти люди не могли не знать друг друга. Ронда - дикая и сексуальная, пьющая с двумя кулаками, а Джеффри - тихий и милый. Они просто из разных миров. Странно, что они вместе, не говоря уже о том, что я должен столкнуться с ними на вершине этой башни в джунглях.
У нас состоялся неловкий разговор, после чего они отправились обратно вниз. Я продолжаю свой путь в Белиз. В документах на арендованную машину есть предупреждения о том, что нельзя брать машину в Белиз, что вас не пропустят через таможню, но когда я доезжаю до границы, меня осматривают и пропускают. На другой стороне таможни стоят группы парней, которые отмечают мою машину. Я думаю, что это официальные лица, и опускаю окно.
"Мистер, вы хотите продать эту машину?"
"Это не мое, это аренда".
"Да, я знаю. Вы говорите, что его у вас украли".
Он просит меня встретиться с ним после наступления темноты в парке вдоль воды. Я иду туда, но там пустынно и не так безопасно, поэтому я уезжаю.
Я провожу ночь в отеле, где на покрывалах сидит водяной клоп длиной в три дюйма. Подняв простыни, я обнаруживаю его двоюродного брата.
-
Утром я смотрю на карту. Белиз-Сити выглядит не так уж далеко, по крайней мере, по километрам. Непонятно только, что, по крайней мере сейчас, это не совсем дороги. Это тропы. Мили и мили грязных троп, с большими участками воды, поваленными деревьями и камнями. Растительность прорастает на дороге, стремясь вернуть ее себе. Я за рулем маленького автомобиля с механической коробкой передач, не предназначенного для таких поездок.
Я несколько часов еду по джунглям. Повсюду множество птиц, броненосцев, муравьедов. Я добираюсь до поляны, кажется, это был Орандж-Уок, и на поле идет футбольный матч, за которым наблюдает, кажется, вся деревня.
Они видят, как я еду в машине, и кто-то кричит: "Белый человек! Белый человек!" Все начинают показывать пальцем и кричать: "Белый человек!" - и бегут к машине. Я прибавил скорость и выскочил оттуда. Возможно, они были просто заинтригованы; возможно, я первый белый человек, которого они когда-либо видели. Так оно и было, но я не хотел ждать, чтобы это выяснить.
Я еду всю ночь и прибываю в Белиз-Сити следующим днем. Останавливаюсь в грязной ночлежке с кучкой американских экспатриантов, которые, похоже, скрываются от закона.
Парень с длинными дредами на улице шепчет мне: "Что тебе нужно, парень?". Я спрашиваю опиум, думая, что у него точно не найдется.
"Ждите здесь".
"Я не хочу ждать здесь".
"Где вы остановились?"
Я говорю ему.
"Я приду сегодня вечером, в восемь, встретимся на улице".
В восемь вечера он высовывает голову из-за угла и машет мне рукой, чтобы я шла. Я выхожу, и он говорит, чтобы я пошла с ним. Он ведет меня куда-то, заходит внутрь, возвращается и весь взволнованный.
Все это начинает занимать целую вечность. Он отвозит меня в центр города и велит ждать здесь, на углу. Через сорок пять минут он возвращается и протягивает мне руку.
Я беру то, что он спрятал. Это флакон с надписью "Омнопон".
"Что это?"
"Омнопон".
"Что такое Омнопон? Я не хочу этого. Я хотел опиум".
"Да, я уже плачу".
"Сколько?"
"Десять долларов".
Это звучит как вопрос. Я даю ему пять и позволяю оставить пузырек себе.
Проведите один прекрасный день, занимаясь снорклингом с группой чудаковатых американцев на острове Кайе Каулкер, где ночью нас пожирают комары в маленькой хижине.
В основном, однако, Белиз просто кишит преступниками, а у меня есть клаксон, и я никогда не могу оставить его где-либо и чувствовать себя в безопасности, поэтому я решаю ехать обратно.
На обратную дорогу до Канкуна, где я должен оставить машину, уйдет тридцать шесть часов. Я не очень умею водить машину, и коробка передач портится от дорог, которые на самом деле дорогами не являются. Повсюду дикая природа, в основном муравьеды. Муравьеды. Муравьеды. И я безумно устал. Муравьеды. Тридцать шесть часов спустя я оставляю машину с болтающейся на асфальте коробкой передач на парковке офиса по прокату автомобилей.
Сегодня мой тридцатый день рождения. Я сижу на пляже и смотрю на закат. Мне очень, очень грустно, но я не знаю, почему именно.
-
Я вернулся в Нью-Йорк, а Тортон уже работал на Жана-Мишеля. Он делал то же самое, что и я, бесплатно, но теперь получал пятьсот в неделю. Я почувствовал себя немного обманутым. Стивен давал мне ощущение бодрости, что было просто замечательно. Я не могла винить его за то, что он работает на Жан-Мишеля, но они начали наседать на меня и делали меня еще более неуверенной в себе, чем я уже стала.
"Ты не такой уж и замечательный. На самом деле, вы немного шутите, не так ли?" Что на мгновение действительно превратило меня в посмешище.
Я был в бешенстве. Я накурился с Габриэль. У нее была куча художественных принадлежностей, и я рисовал, пока она занималась другими делами в конце своего чердака. Я так увлекался рисованием, что, когда смотрел на часы, проходило уже пять часов.
Посмотрев новости, Габриель пришел ко мне на чердак.
"На Аляске так холодно, что когда люди выдыхают, их дыхание кристаллизуется и падает на землю".
Я рисовал и не очень-то слушал. "Да?"
"Там, наверное, очень шумно".
Габриель был одним из самых забавных людей, которых я когда-либо встречал.
Я купил резиновый мяч за двадцать пять центов и ходил по Нью-Йорку, отталкиваясь им от зданий. Очень депрессивно.
Мы с Жан-Мишелем спали с одними и теми же девушками. Заблудшие модели. Я проходил мимо его дома и позвонил в звонок. Девушка, с которой я почти встречался месяц назад, подошла к окну второго этажа и закричала: "Он очень занят. Вы не можете подняться". Она даже не поздоровалась.
Когда она закрыла окно, я подбросил мяч вверх и ударил по нему, очень сильно. Стекло еще шаталось, когда из входной двери, выпятив грудь, выскочил Жан-Мишель.
Он хотел драться. Я хотел драться. Мы стояли в пятнадцати футах друг от друга, не произнося ни слова. Затем он повернулся и пошел обратно в дом. Стивен наблюдал за происходящим из окна.
Мы с Вилли
